К музыке я тяготела с раннего детства. То ли потому, что в нашей квартире часто звучали пластинки Высоцкого, Окуджавы и других классиков авторской песни, то ли потому, что отец время от времени брал в руки гитару, то ли старое тяжелое пианино «Беларусь», стоявшее в гостиной комнате, уж больно привлекало мое детское внимание.
Желание учиться возросло в разы, когда мои сверстники стали рассказывать о том, чему учат их в музыкальной школе. Отцовская гитара не вызывала особого энтузиазма – струн всего шесть, их звук тусклый и приглушенный, а клавиш на пианино – раз, два, три… О, много! И как звонко они звучат, когда по ним ударяешь! А эта педаль, на которую жмешь ногой – и звук не затихает после удара по клавише! Короче говоря, после долгих уговоров мама все-таки решилась отдать меня на обучение.
Забегая вперед, скажу, что отношения с пианино и клавишными инструментами у меня не сложились, разве что на уровне изучения сольфеджио. Нет, в итоге я стала музыкантом, попробовав играть на гитаре, флейте, мандолине и остановив свой выбор на бас-гитаре и ударных инструментах, но даже первые занятия в музыкальной школе не отложились в моей памяти, так, как завораживающий процесс настройки пианино.
Настройщик приехал в назначенный час, вошел в комнату, открыл уже начавшую покрываться пылью крышку нашей старенькой «Беларуси», осмотрел инструмент, словно врач пациента перед операцией.
Еще мгновение – и в его руках все необходимое: камертон, настроечный ключ, температорная лента и резиновые клинья для заглушки струн. Конечно же, тогда я понятия не имела, что и как называется, все это я узнала спустя годы, но процесс настройки запомнился хорошо и надолго.
Настольная лампа, обитавшая на тумбе, временно перекочевала на открытую крышку. Мастер-настройщик – одновременно и хирург, и анестезиолог, и сам себе ассистент. Вот он направляет свет, находит нужные струны, ударяет по клавишам, щипает их, прилаживает к ним что-то из своего набора… Через несколько секунд камертон отзывается мягким звуком. Как я узнала позже, это Ля первой октавы – нота, от которой начинается настройка инструмента.
Конечно же, мне было интересно наблюдать за работой настройщика! Он один, клавиш много, струн – еще больше… Вот три струны, дающие Ля первой октавы. Заглушив две остальных, настройщик медленно проворачивает колок ключом. На очереди вторая, третья. Полная тишина, которую нарушают скрип колков и звуки струн. Абсолютный слух и многолетний стаж делают свое дело…
Сейчас уже не вспомню, каким именно методом настраивал мастер пианино, октавно-квинтовым или кварто-квинтовым, но через несколько часов работы пианино зазвучало как новенькое. Однако же, настройщик сделал в процессе работы неутешительные выводы: колки расшатаны и плохо держат строй, поэтому вряд ли инструмент долго продержится при регулярной эксплуатации.
Такой эксплуатации и не было – с занятиями в музыкальной школе не сложилось, как, впрочем, и с карьерой пианиста в целом. Через много лет и само пианино отжило свое. Но тот визит настройщика навсегда остался в памяти как что-то особенное и совершенно необычное. Шутка ли – один человек настраивает один инструмент, фактически способный заменить целый оркестр…
Приятно читать о том, как ребенок имеет реальное желание заниматься музыкой, я больше видела детей, засунутых в музыкальную школу родителями. Автор с таким трепетом описывает работу мастера, ей действительно повезло увидеть хорошую работу. Мне напротив довелось видеть кустарную работу настройщика. Десять минут ковыряния в инструменте и пять минут бега вокруг него с камертоном и звучит радостный вывод, что фортепиано готово к использованию. Даже мне не специалисту было видно, что совсем не готово. Пришлось вызывать другого мастера, который справился. Но мне посмотреть на процесс его работы не удалось.